- Хорошо.
Через несколько минут их окликнули и приказали встать на колени с поднятыми руками. Приблизившиеся люди по национальности представляли из себя «сборную солянку». Тут были бородатые киченцы, расеяне и арабы. Как показалось Ивану, шизраильтяне. Они говорили с еле уловимым акцентом, стрижка была короткая, но было заметно, что волосы пытаются кучерявиться. Если бы Иван не побывал на их исторической родине, то может быть и не определил бы их национальность, но тут память сразу напомнила. Военных было десять, двое где-то прятались. Иван понял сразу, что ребята серьёзные, да и оружие у них было очень редким, арабы щеголяли с Абаканами, чьи магазины смотрели немного в сторону, да и ДТК был своеобразной формы, что сразу бросилось в глаза. Переключившись на зрение «Лекаря», увидел, что ауры киченцев и арабов по прежнему выделяются среди остальных более агрессивными цветами, хоть он и Света не переставая излучали положительные и добрые чувства. Если на расеян свет подействовал почти сразу, и они стали более нейтральными, на киченцев потребовалось больше времени, но и они в конечном итоге сменили оттенки биополя на нейтральные цвета, а вот арабы, арабы удивили. Создалось впечатление, что на них вообще не действуют ни высокие частоты, ни излучаемое свечение. Они как ходили с эманациями злобы и агрессии, так и продолжали это делать.
Пока Иван разглядывал прибывшую группу захвата и их нехилую экипировку, военные обыскали его и Свету, перерыли рюкзаки и доложили по рации, что «груз» приняли и выдвигаются с ним на базу. О чём сразу же и уведомили, добавив, что недалеко находится транспорт и скоро нас доставят в штаб. Иван посмотрел на Свету, но та не пыталась почесать нос себе или ребёнку, что означало бы, что их обманывают.
Что самое интересное, вопросов они не задавали, как-будто им было всё равно, кого они поймали и что нарушители тут делали, даже обнаруженные деньги не изъяли. Ивану одели на руки пластиковый хомут, затянули как следует, и, поместив его и Свету в центр колонны, двинулись в обратный путь. Устать особо не успели, так как через километр их ждал транспорт, в который их и погрузили. Случайность это или нет, но привезли их в расположение, из которого Иван начинал свой путь безконтрактного солдата. Знакомые здания и обстановка сразу бросились в глаза.
«Вон плац, на котором нас строили перед распределением и отправкой, вон там меня допрашивали после наших геройств».
Машина остановилась около штаба и его со Светой повели внутрь. Внутри их разделили, и, разведя по разным помещениям, стали опрашивать. Иван понимал, что скрывать свою личность глупо, её можно было легко определить, у органов с этим всегда было всё в порядке, поэтому и не юлил. Рассказал, кто такой и куда движется. После сбора информации, его оставили в покое и заперли в небольшом помещении. Такую процедуру Иван уже проходил в Моцарте и знал, что воякам потребуется время для проверки информации, поэтому постарался расслабиться.
Присев на кровать, Иван стал прикидывать варианты, как поступить в данной ситуации, чтобы уйти с минимальным шумом. То, что он может натворить тут делов при помощи своих даров, он не сомневался. Вот только засветка даров выйдет боком и наделает столько шума, что только хуже будет. Отложив пока этот вариант, как самый чрезвычайный, на случай, если начнёт происходить форменное безобразие и насилие, Иван принялся размышлять над возможностью использовать Кон свободной Воли. В последнее время он часто размышлял над этим и даже получил информацию во сне. Он увидел старые бревенчатые дома, на крышах которых были вырублены лошадиные головы. Это означало, что хозяин этого дома живёт по Кону. Время промоталось, и лошадиные головы исчезли с крыш домов, осталась только память об этом в виде слова – Конёк, что означало верхнюю точку крыши.
Этот сон заставил Ивана хорошенько пошевелить извилинами и понять, что предки пользовались этой системой довольно активно, но с приходом Петра I, всё это было похерено и уничтожено. Предков обозвали язычниками, и посеяли к ним неприязнь. А ведь если вспомнить, то на Руси даже воровства не было, так как о Конах знали и пользовались судом Мироздания. Иван видел во сне, как обронённый кошель с монетами, или другие вещи, так и продолжали лежать на дороге. Никто не рисковал подбирать чужую вещь, если только не хотел вернуть её хозяину. Самое удивительное было в том, что пострадавший мог стребовать любую мзду с укравшего, так как являлся потерпевшей стороной и мог выставить любую величину наказания. Так своровавший кошель, попавший на суд Мироздания по объявлению Воли потерпевшим человеком, мог расплатиться либо здоровьем, либо энергией, да чем угодно. Радовало и то, что во сне наши предки не перебарщивали с наказанием и требовали справедливого возмездия, тем самым давая человеку возможность, через понесённое наказание стать мудрее.
Эта информация была для Ивана шоковой. Она открывала просто удивительные возможности, и становилось понятно, почему эти знания старались уничтожить вместе с носителями этих знаний, чтобы даже через генетическую память никто больше не мог вспомнить и воспользоваться этой информацией.
Когда Ивана вывели из комнаты и привели в просторный кабинет с сидящим за столом офицером, он был решительно настроен испытать новые знания на практике.
Сопровождающий его солдат положил бумажную папку на стол перед полковником и покинул помещение. Иван всмотрелся в лицо единственного человека находящегося в помещении. Тот указал жестом, что можно присесть напротив него. Когда Иван подошёл и сел, он уже вспомнил, что видел этого человека, именно он смотрел из окна штаба на их построение, когда их распределяли по группам и увозили к линии соприкосновения.
Через несколько минут, изучив содержимое папки, полковник заговорил. - А ведь я помню тебя. Начал офицер. – Ты единственный, кто смотрел на меня в тот день. Я ещё подумал, какой интересный человек, все суетятся, думают, что будет дальше, и только ты был спокоен. Как получилось, что ты до сих пор жив, ведь столько времени прошло?
- А что, не должен был? Ответил Иван, спокойно смотря в глаза оппоненту. Он видел ауру этого военного, и она говорила о нём больше, чем слова. Его лицо не выражало никаких эмоций, кроме лёгкой улыбки, но вот внутри… Внутри пылал гнев, это существо напротив, желало как минимум его смерти, настолько сильно светилась злыми оттенками его биополе. Иван даже мельком пробежался взглядом по окружающему пространству в поисках камер наблюдения, чтобы понимать рамки дозволенного, и был огорчён увиденным. Всё происходящее в кабинете мониторилось с трёх камер и это те, что Иван смог увидеть.
- Думаю, мы можем поговорить более откровенно, ведь этот день последний для тебя. Ответил офицер, удобнее развалившись в кресле. – Вообще не должен был, ведь нас не просто так поставили командовать этой операцией. Несколько тысяч шизраильских офицеров разных званий распределены по всей линии соприкосновения. У нас на родине говорят: - Убей лучшего из гоев. Говоривший наслаждался диалогом и чувствовал себя очень комфортно.
Для Ивана стало всё предельно ясно, и он стал мысленно формировать текст волеизъявления, который он мог бы озвучить в данной ситуации.
«Если ничего не произойдёт, придётся действовать грубо. Тяжело будет скрываться с ребёнком на руках, но тут выбора просто нет».
Видимо эмоции и переживание отобразились на лице Ивана, и офицер израильской армии победно улыбнулся. Он не знал, что перед ним сидит хищник, готовый вцепиться в его горло в любой момент и лишь забота о близких отделяет его от скоропостижной смерти, а не страх собеседника.
- А у нас говорят: - Не рой яму другому, сам в неё попадёшь! Ответил Иван, чем смыл ухмылку с обнаглевшей хари.
- Я сейчас подниму вот эту трубку. Офицер указал взглядом на телефонный аппарат. – Скажу одно слово и тебя, вместе с твоей бабой и ребёнком отвезут в поле. Наблюдая за мимикой Ивана, он продолжил. - Самое прекрасное во всём этом, что вас пристрелят и закопают твои же земляки. Война тем и прекрасна, что можно вытворять такие вот вещи и никто с тебя не спросит. Он поднял руку и повёл её в сторону телефона.