— Сαм жε πрεдложил.
— Сαм, но тαк шαнсов большε, чεм πоπαсть в кубло этих твαрεй нεнαроком.
— Кудα πрεдлαгαεшь двигαться?
— Думαю, что нαм для нαчαлα нужно рвαнуть до ближαйшεго αвαрийного шлюзα нα цεнтрαльном стволε. Α тαм πоглядим. Тεбε, комαндир, в сεбя πрийти нαдо, πодлεчиться.
— Это вεрно, — командир, кряхтя, поднялся, хватаясь за спинку кресла.
— Тит, ты в πорядкε? Готов к πрогулкε?
— А, эээ… — Пробормотал я, ещё не отойдя от накатившего бреда, да и не понимая, что, собственно, делать то.
Мне было ясно, из услышанного, что мой такто может работать как скафандр, но как это может быть — я всё-таки не понимал.
— Мне нужна помощь, — сказал я.
В это время голова Оганесова закрылась выросшим из костюма шлемом. Вот так запросто — сначала по шее и затылку поползли чёрные полосы, а потом они слились в одну поверхность, полностью закрывающую лицо. На глаза опустился чёрный, непроницаемый снаружи, щиток, который потом сразу раскрылся и явил нам глаза Оганесова.
— Порядок, я готов.
Командир агентов, точнее уже одного агента, подошёл ко мне, и, взявшись за отворот моего такто, указал:
— Вот аварийная кнопка, если нейро не работает.
Вокруг моей головы быстро поползла какая-то ткань, выраставшая из воротника такто. Одно мгновение, и моё лицо и голова полностью закрыты от внешнего мира, а я наблюдаю за охранниками через прозрачный щиток, на который выводятся непонятные мне данные. Слышать и наблюдать за окружающим одетый шлем не мешал, а с данными, надеюсь, разберусь. Если сразу не убьют.
— Вперёд, — командир, с уже одетым шлемом, похлопал меня по плечу.
Оганесов первым подошёл к панели управления рядом с дверью, открыл её потроха и начал там ковыряться.
— Сброс давления! — Он обернулся к нам, ожидая команды, и командир одобрительно махнул рукой.
Что-то изменилось вокруг, я сначала не понял, что, а потом среди данных на лицевом щитке призывно замигала надпись:
Криτичεскоε παδεниε ατμосфεрноγо δαвлεния.
Почти сразу сменившаяся на:
Πεрεхоδ нα внυτрεнниε кислороδныε рεзεрвы.
Ноμинαльноε врεμя αвτоноμносτи 45 минυτ.
Спустя ещё несколько минут, Оганесов открыл дверь, и, призывно махнув нам рукой, исчез в ней, затем командир направился туда же. А вот вслед за командиром, выбрался и я, сразу оказавшись в узкой щели между стенкой лифтовой капсулы и транспортным тоннелем. Огляделся — было темно, но угадывались очертания моих спутников, в щель проникал слабый свет из тоннеля.
— Вперёд, Тит, за мной! Не отставай! — В шлеме раздался немного изменённый голос командира.
Оганесов уже выбрался из узости, и бодро спешил куда-то по тоннелю. Тоннель был ничем не примечательный — труба, из какого-то коричневого металла, с отчётливо выделявшимися конструктивными сегментами и рёбрами, по полу рельсы, по стенам пучки кабелей и труб. Сзади пробкой торчит остановленная нами капсула, впереди тоннель уходит в слабо освещаемый мрак. Пока я оглядывался, Оганесов добрался до какого-то люка и открыл его.
— Сюда.
Капитан пропустил меня вперёд.
— Я замыкающим.
Я шагнул в люк и замер. Вот тут было на что поглядеть — я словно бы оказался внутри огромного часового механизма, вывернутого наружу. Мы стояли на ажурном металлическом мостике идущим вдоль колоссальной трубы, которая была спицей огромного колеса, вверху и внизу виднелись другие спицы. Все спицы сходились к центральной оси, которая протянулась вниз и вверх. И таких колес было несколько, я смог увидеть ещё как минимум два — одно внизу, другое вверху. Центральная ось уходила далеко вниз, где виднелось какое-то огненно-жёлтое свечение. Когда же я поднял голову, то увидел, что ось также уходит вперед и теряется в темноте.
А вокруг этого великого и прекрасного сооружения была чернота, раскрашенная всполохами, очень похожими на северное сияние. Я стоял на лестнице внутри огромной ажурной башни, полностью окружённой пустотой космоса и неземным пламенем, стоял поражённый и совершенно потерявшийся.
— Тит! Тит! Очнись. С тобой всё в порядке? — В очередной раз услышал я этот вопрос.
Командир тряс меня за руку.
— Да, — наконец ответил я. — Голова закружилась от местных видов.
— У нас мало времени. Запас воздуха без дополнительной ёмкости ограничен, — сказал командир, — идём. Оганесов первый, ты второй, я замыкаю.
И мы двинулись в сторону центральной оси.
— Оганесов, доложи своё состояние, — командир не давал никому скучать.
— Кислорода примерно на тридцать минут, судя по датчикам излучение в норме. Я сам цел.
— Принято. Но я не о том, ты там когти с зубами отращивать не пытаешься? Или, может вдруг почувствовал голод, жажду крови и убийств? А у тебя как дела, Тит?
— Я в норме, командир, — ответил Оганесов.
Я посмотрел на счётчик и неприятно удивился, на экране горело число:
25 минυτ.
— В целом в норме, но у меня кислорода меньше. На двадцать пять минут осталось.
— Что-то ты передышал. Волнуешься? — Спросил командир.
— Видимо да.
— Всё равно должно хватить. Если станет плохо, то втыкай себе оксистим, — капитан похлопал себя по поясу, где висела аптечка.
Я пошарил у себя — и ощупал плоскую аптечку, уже вживившуюся в саму структуру такто. Но я же видел, что она отцепляется, когда Оганесов оказывал первую помощь капитану.
Мы прошли почти половину пути к центральной оси, я шёл как на экскурсии, забыв про опасности и неурядицы, когда на меня опять обрушилась лавина образов, я буквально начал тонуть в них, терять собственное я, задыхался…
— Тит! Тит…
Я очнулся от привычного жжения в затылке и огня, бегущего по венам. На лицевом экране тревожно мигала жёлтое число:
10 минυτ.
Меня волокли на плечах Оганесов и командир — так и не услышал, как его зовут.
— Я в порядке, в порядке. Дальше сам, — я оперся ногами, обутыми в обувь с электромагнитными подошвами, о мостик, по которому мы приближались к оси корабля.
Добрались до шлюза, когда у меня уже горело красным:
3 минυτы.
Успели зайти внутрь и подать кислород. Проблема с нехваткой кислорода была только у меня — наверное, пока я вырубался, то мой организм пережёг его очень много. Но всё обошлось и без оксистима.
— Это аварийный шлюз, — сказал Оганесов. — Вряд ли сюда кто-то сунется, а тем более эти безмозглые, им нас тут не учуять, а если что, то уйдём обратно, только на этот раз с запасами.
Он подхватил из держателя баллон в сине-оранжевую полоску. Командир устало привалился к стене, раскрыл лицевую часть шлема, но шлем не стал убирать, после чего занялся аптечкой.
— Сейчас, командир. Тут аптечка тоже есть, — Оганесов шарил в шкафчиках расположенных прямо в шлюзе.
Я тоже устало опустился на пол, и, только сейчас, смог внимательно оглядеть командира — у него, судя по всему, была серьёзно повреждены рука и спина. Такто, несмотря на то что бронирован, был разодран с нечеловеческой силой, а нанесённые ему повреждения были залиты какой-то пеной, которая видимо и обеспечила герметичность, а заодно и закрыла раны.
— Надо снимать такто, обработать регеном. Потом подберём замену тут из аварийной укладки, — сказал Оганесов.
— Да придётся рискнуть. Но сначала давай немного осмотримся и прислушаемся к обстановке. Внутреннюю дверь не открывать. Только слушать. А потом рискнём.
Я устало привалился к стене, да что же это, в конце концов, происходит то? Нечаянно выдавшееся время отдыха сразу дало мне возможность обдумать свое положения, хотя с обдумыванием было не так-то и просто. Мысли у меня были тяжёлые и растерянные:
«Как я здесь оказался, где это здесь… что вообще происходит… Где же там осталась моя семья?»
Оганесов что-то делал с командиром, а я сидел в полном одиночестве и пустоте. В первую очередь пустота была в голове.